Лечение психических расстройств Одесса. Жена АТО-шника: лечение ПТСР, военный синдром в клинике Вектор Плюс

Всех приветствую! Меня зовут Елена и я хочу поделиться с широкой аудиторией своим опытом, который сейчас будет особенно актуален для очень многих. Потому что в нашей стране уже не так называемая Антитеррористическая операция, а настоящая полномасштабная война. Я столкнулась с таким явлением, как посттравматический синдром у военнослужащих, потому что это коснулось моей семьи, а именно моего мужа. Я, конечно, рассказчик и тем более писатель – так себе, но я попробую рассказать все подробно насколько позволяет моя память.

На сегодняшний день я и муж женаты 15 лет, и до свадьбы мы провстречались 2,5 года, а до этого мы были знакомы около 3-х лет – были из одной компании. То есть своего Лёшу я знаю около 20 лет – немало, согласитесь. Это я все подсчитала здесь для того, чтобы вы поняли, насколько давно и хорошо я знаю своего мужа. Ведь когда у него начался послевоенный синдром, то это было достаточно заметно, но только тогда мне и в голову не приходило, что такое состояние имеет свое название и его необходимо лечить. Я думала, что после возвращения его с войны (или как тогда она называлась – АТО, но все военные и их близкие говорили о ней не иначе, чем война) все как-то пройдет само собой, привыкнет снова жить обычной жизнью, будет ходить на работу и все наладится. Вместо налаживания нормальной жизни в нашей семье, он стал сильно пить, агрессивен, даже поднимал на меня руку. До нашего развода оставалось всего-ничего, но волею судьбы мы смогли это преодолеть и сейчас у нас все хорошо. https://vector-plus.com.ua/lechenie-psihicheskih-rasstrojstv-odessa-voennyj-sindrom-ptsr/

Познакомились мы с ним в 2002 году у друга на дне рождения. Все тогда гуляли и выпивали, а он запомнился своей собранностью. Ему было 26 лет, он был военным. Я тогда встречалась с его приятелем, который как раз любил изрядно напиться. Лёша тоже пил, но ему удавалась не напиваться и он всегда казался трезвым, собранным и при этом очень внимательным ко всем окружающим. Потом я с тем парнем рассталась, но с Лёшей мы все равно часто пересекались в одной компании, пока спустя несколько лет не поняли, что полюбили друг друга с первого взгляда еще тогда на дне рождения. Примерно через год встречаний мы съехались и стали потихоньку планировать, как будем строить семью. Мы еще когда начали встречаться, то поняли, что хотим жениться, детей и быть вместе до конца наших дней. Мы были по уши влюблены друг в друга! При этом за все время когда мы встречались, и потом когда мы женились, и когда у нас родилась дочка, то он ни разу не напился. Он мог выпить на праздники, за компанию с друзьями, но чтобы он злоупотреблял – никогда. Он любил некоторые нефильтрованные марки пива, виски с газировкой, коньяка мог немного выпить. Водку страшно не любил и пил ее только тогда, когда другого выхода не было, и то старался это делать в виде коктейля.

***

Так мы и жили, пока в 2014 году не была объявлена Антитеррористическая операция или АТО. Помню день, когда его призвали, и какой он был в тот день сосредоточенный. Еще больше, чем обычно. Он постоянно выходил на балкон курить, хотя к тому моменту бросил это дело уже 2 года как. Я его собирала, параллельно созваниваясь с подругами, чьих мужей тоже призвали, чтобы ничего не забыть ему с собой положить. Те, кто помнит 2014-й год – знают, как тогда все было. А было очень плохо, ведь наша армия была практически небоеспособна, обворована и дискредитирована. В стране были страшные шатания, все было очень нестабильно, боевые действия, много убитых, раненных – все это было впервые для нашей страны, для нас.

Так я его собрала и он уехал. Мы постоянно держали связь. Первые 2 недели он был где-то на базе под Одессой, потом его отправили в Днепропетровск, а позже – в Харьков. Все время говорил, что-то такое: они тренируются, либо готовятся принимать гуманитарную помощь, либо принимают ее, либо перегоняют технику, или занимаются еще какими-то полезными, но непосредственно в военных действиях не участвуют. А все боевые действия шли в Луганской и Донецкой областях. То есть первые месяца 3 он был не в самой зоне боевых действий. Хотя уже много позже, когда он вернулся и как-то напился сильно, то мимолетом сказал мне, что он тогда врал и мне, и своей маме, чтобы мы не беспокоились, а сам уже через неделю был в зоне проведения АТО. Потому что на мне были обе наших мамы и наша шестилетняя дочерь. Отцы умерли один за другим за пару лет до АТО. Конечно, долго он нам врать, что не находится в зоне боевых действий не мог, и поэтому через 3 месяца стал говорить, что уже в зоне АТО, но не на передовой. Что, как выяснилось позже, тоже оказалось «ложью во спасение». Потому что он был непосредственно на передовой через несколько дней по прибытию в зону АТО. И занимался вывозом раненых. За последующий год было много страшных битв, в том числе ужасающие Иловайский и Дебальцевский котлы. Он не всегда мог позвонить, поэтому я могла по несколько дней с ума сходить, не зная, как он, живой ли вообще. В новостях показывали ужас, который тогда для нас был еще малознакомым и непривычным. Еще в октябре 2014-го у него умерла мама, и его отпустили на похороны всего на 2 дня. Было видно, как ему тяжело, но он держался. А в мае 2015-го он попал в ротацию и, наконец-то, вернулся домой.

***

В день его приезда мы устроили праздничный ужин, хотя он был против. Он много молчала и отвечал коротко. Но я на это, естественно, не обратила внимания, потому что была несказанно рада его возвращению. Не буду рассказывать про первые дни после его возвращения, потому что ничего особенного в этом не было. А перейду сразу же к его посттравматическому синдрому и симптомам.

Первое, что мне стало бросаться в глаза – он стал больше уходить себя. Он и раньше не был сильно разговорчивым, но теперь он мог часами погружаться в свои мысли и мне даже стоило некоторых усилий, чтобы дозваться его, например, из кухни.

Второе – он стал с огромнейшей неохотой идти в компании и людные места. Как только он узнавал, что нужно куда-то сходить и отказаться невозможно (например, к моей маме или к кумовьям), то у него сразу же портилось настроение. Я же наоборот считала, что ему будет полезно общение, люди, друзья. Так же было и с моими попытками его куда-то вытянуть. Например, мои старания заставить его пойти погулять на День города 2-го сентября закончились серьезным скандалом. Если же он и шел куда-то, то был явно не лучшим собеседником.

Третье – ему регулярно стали сниться кошмары. От которых он аж вскакивал с кровати, нередко с криками. На мои просьбы рассказать, почему он так сильно реагирует, он лишь коротко отвечал, что приснился кошмар.

Четвертое – он стал очень сильно реагировать на громкие звуки, особенно на салюты и фейерверки. Например, когда на тот же День города в 2015 году, после скандалов и слез, я его все-таки уговорила пойти прогуляться вечером по центру, поесть мороженного, и вдруг во время прогулки кто-то стал бить салюты, то он аж подпрыгнул от неожиданности, а его лицо сильно изменилось.

***

Я, конечно, понимала, что у него посттравматический синдром после войны, но я не понимала, насколько это серьезно. Я же тогда считала, что со временем, находясь далеко от военных действий он придет в себя. Но при этом я стала совершать другую ошибку. Я стала его постоянно расспрашивать, из-за чего он такой теперь, не хочет ли он со мной поделиться. Я даже закатывала ему истерики (какая же я тогда была дура!), чтобы он не молчал, а поговорил со мной. Я предлагала ему выпить коньяка со мной, чтобы его разговорить. Особой информации я от него не добилась, зато он стал злоупотреблять. Это случилось как-то так быстро, что я даже заметить не успела. Ведь он был всегда, можно сказать, не пьющим. И теперь у него начались настоящие запои, он потерял работу, на которой до АТО работал проработал 7 лет. И последующие 2,5 года он жил жизнью настоящего алкоголика. Спокойный и сдержанный человек стал лезть в драки, хамить незнакомым людям и старым друзьям. И как-то в порыве гнева, когда я в очередной раз со слезами пристала к нему, чтобы он объяснил мне, почему он так сильно изменился, то он поднял руку на меня. Прямо на глазах у нашей дочки.

И тогда я поставила перед ним выбор: либо он идет лечиться от алкоголизма, либо развод, потому что я больше не могла так жить. И он согласился, потому что и сам от себя такого не ожидал. Друзья нашли ему наркологическую клинику, на их взгляд самую лучшую в Одессе. Это был центр «Вектор Плюс» на Неделина, 111. Когда мы с мужем пришли на консультацию к Вадиму Йосифовичу Нацынцу, то он нам много задавал вопросов, после чего сказал, что здесь не совсем алкогольная зависимость, а посттравматическое стрессовое расстройство. И лечить нужно, в первую очередь, именно эту проблему, ведь до АТО мой муж был совершенно нормальным человеком, а после возвращения ему никто не предложил пройти реабилитацию. Когда в развитых странах военный возвращается из зоны боевых действий, то он проходит специальный реабилитационный курс, на котором настаивает государство, а в Украине такого нет. Во всяком случае в первые годы после начала войны 2014-го года не было. Вместе с ним прошла курс психологической помощи и я.

***

Вы должны понимать, что у каждого, кто пережил критический момент, экстремальную ситуацию есть священное право на молчание. Пускай тысячу раз правильно – поговорить об этом, но заставлять и принуждать человека к этому – нельзя! Особенно, если вы никогда не были на его месте. Никогда не говорите ему: «Поговори со мной, я тебя пойму». Если вы не были в похожей ситуации, то вы не поймете его – это 100%! Более того, большинство людей, которые имеют травмирующий опыт, знают о том, что вы их не поймете. Повторюсь: каким смышлёным или смышлёной вы себя не считали, если вы не пережили критическое событие, то понять человека, его пережившего – сложно до практически невозможности. Даже солдат, который прошел очень жесткие, страшные бои, на самом деле не понимает того, кто побывал, например, в плену. Поэтому чем больше вы пытаетесь разговорить человека с посттравматическим стрессовым расстройством, тем больше вы показываете, что не понимаете, какой кошмар сейчас у него может твориться в душе! Возможно он сейчас не готов столкнуться с некоторыми мыслями или вернуться к каким-то воспоминаниям, ну например, сейчас, или в вашей компании. Это важно полностью осознавать! Бывает такое, что человек не может на себя в зеркало посмотреть из-за гнетущего чувства вины, нередко даже из-за ложного чувства вины. Из-за пережитого страха, минутной слабости, из-за каких-то, по его мнению, недостойных мыслей. Он не хочет сейчас об этом говорить, потому что воспоминания об этом могут причинить ему практически физический вред. Вы должны понимать, что возможно для вас какие-то вопросы кажутся невинными и нестоящими иногда очень бурной реакции, но представьте себе, что вы обиняком пытаетесь узнать у родителя, видевшего смерть своего ребенка, какого цвета мозги были на асфальте. Либо спрашиваете у девочки, пережившей сексуальное насилие, какой парфюм был у ее насильника. Жестко? Но только так можно понять, насколько всё серьезно, понимаете? Уважайте право на молчание! Именно этим уважением вы покажите свое отношение, свое участие в жизни этого человека, а не праздное какое-то любопытство. И, возможно, благодаря этому уважению именно вам он в итоге и откроется. А значит, появится шанс откорректировать его состояние, ведь он начнет вас слышать и вы сможете ему объяснить, что ему требуется комплексное лечение ПТСР. https://vector-plus.com.ua/lechenie-psihicheskih-rasstrojstv-odessa-voennyj-sindrom-ptsr/

К сожалению, я этого не понимала и действовала со своим мужем если не деструктивно, то точно не во благо ему. И нам очень повезло, что он проходил лечение алкоголизма именно в клинике «Вектор Плюс», а не в какой-то другой, ведь было очень важно определить у него посттравматическое стрессовое расстройство и начать работать в этом направлении. Он после этого радикально изменился! И меняться начал достаточно быстро, когда стал работать с Юрием Петровичем. Поэтому вы или кто-то из ваших близких пережили тяжелую жизненную ситуацию или побывали в военных действиях (даже если не воевали, а видели, пережили на своей шкуре войну), то обязательно этот вопрос нужно решать и не надеяться, что само собой пройдет. Потому что от того, насколько долго и вообще сколько длится посттравматический синдром, серьезно меняется человек, его восприятие мира и себя в нем, окружающих, а также могут развиться самые опасные психические заболевания!

На всякий случай оставлю контактные номера телефонов центра, потому что там действительно помогают: +38 (097) 718-54-54 и +38 (063) 718-54-54.

https://vector-plus.com.ua/lechenie-psihicheskih-rasstrojstv-odessa-voennyj-sindrom-ptsr/